Неточные совпадения
Пока священник читал отходную, умирающий не показывал никаких признаков жизни; глаза были закрыты. Левин, Кити и Марья Николаевна стояли у
постели. Молитва еще не была дочтена священником, как умирающий потянулся, вздохнул и открыл глаза. Священник, окончив молитву, приложил к
холодному лбу крест, потом медленно завернул его в епитрахиль и, постояв еще молча минуты две, дотронулся до похолодевшей и бескровной огромной руки.
Он не заметил, что Захар подал ему совсем
холодный обед, не заметил, как после того очутился в
постели и заснул крепким, как камень, сном.
А если закипит еще у него воображение, восстанут забытые воспоминания, неисполненные мечты, если в совести зашевелятся упреки за прожитую так, а не иначе жизнь — он спит непокойно, просыпается, вскакивает с
постели, иногда плачет
холодными слезами безнадежности по светлом, навсегда угаснувшем идеале жизни, как плачут по дорогом усопшем, с горьким чувством сознания, что недовольно сделали для него при жизни.
Вера через полчаса после своего обморока очнулась и поглядела вокруг. Ей освежил лицо
холодный воздух из отворенного окна. Она привстала, озираясь кругом, потом поднялась, заперла окно, дошла, шатаясь, до
постели и скорее упала, нежели легла на нее, и оставалась неподвижною, покрывшись брошенным туда ею накануне большим платком.
Али что не слышно мне дыханья ее с
постели стало, али в темноте-то разглядела, пожалуй, что как будто кровать пуста, — только встала я вдруг, хвать рукой: нет никого на кровати, и подушка
холодная.
Я узнал ядовитые восторги
холодного отчаяния; я испытал, как сладко, в течение целого утра, не торопясь и лежа на своей
постели, проклинать день и час своего рождения, — я не мог смириться разом.
— Поди, Маша, в свою комнату и не беспокойся. — Маша поцеловала у него руку и ушла скорее в свою комнату, там она бросилась на
постелю и зарыдала в истерическом припадке. Служанки сбежались, раздели ее, насилу-насилу успели ее успокоить
холодной водой и всевозможными спиртами, ее уложили, и она впала в усыпление.
Когда он ушел, я бросилась на
постель и горько, горько плакала, потом стала думать, что делать — все сколько-нибудь ценные вещи — кольцы, ложки — давно были заложены; я видела один выход: приходилось идти к нашим и просить их тяжелой,
холодной помощи.
Беги, крещеный человек! уста ее — лед,
постель —
холодная вода; она защекочет тебя и утащит в реку.
Утром было холодно и в
постели, и в комнате, и на дворе. Когда я вышел наружу, шел
холодный дождь и сильный ветер гнул деревья, море ревело, а дождевые капли при особенно жестоких порывах ветра били в лицо и стучали по крышам, как мелкая дробь. «Владивосток» и «Байкал», в самом деле, не совладали со штормом, вернулись и теперь стояли на рейде, и их покрывала мгла. Я прогулялся по улицам, по берегу около пристани; трава была мокрая, с деревьев текло.
Было ли это следствием простуды, или разрешением долгого душевного кризиса, или, наконец, то и другое соединилось вместе, но только на другой день Петр лежал в своей комнате в нервной горячке. Он метался в
постели с искаженным лицом, по временам к чему-то прислушиваясь, и куда-то порывался бежать. Старый доктор из местечка щупал пульс и говорил о
холодном весеннем ветре; Максим хмурил брови и не глядел на сестру.
Даже ночью он видел перед собой беду как живую, вскакивал с
постели, обливался
холодным потом и проклинал…
— Ночей не спал, — говорит хозяин. — Бывало, встану с
постели и стою у двери ее, дрожу, как собачонка, — дом
холодный был! По ночам ее хозяин посещал, мог меня застать, а я — не боялся, да…
…Потом случилось что-то непонятное, страшное и смешное: разбудил Кожемякина тихий визг отворенной двери и скрип половицы, он всмотрелся во тьму, ослабел, облившись
холодным потом, хотел вскрикнуть и не мог, подавленный страхом, — на полу бесшумно извивалась длинная серая фигура; вытянув вперёд тонкую руку, она ползла к
постели медленными движениями раздавленной лягушки.
Утром Иван Дмитрич поднялся с
постели в ужасе, с
холодным потом на лбу, совсем уже уверенный, что его могут арестовать каждую минуту. Если вчерашние тяжелые мысли так долго не оставляют его, думал он, то, значит, в них есть доля правды. Не могли же они, в самом деле, прийти в голову безо всякого повода.
Вернувшись домой, Лаптев застал жену в сильном нервном возбуждении. Происшествие с Федором потрясло ее, и она никак не могла успокоиться. Она не плакала, но была очень бледна и металась в
постели и цепко хваталась
холодными пальцами за одеяло, за подушку, за руки мужа. Глаза у нее были большие, испуганные.
Она закрыла глаза и побледнела, и длинный нос ее стал неприятного воскового цвета, как у мертвой, и Лаптев все еще не мог разжать ее пальцев. Она была в обмороке. Он осторожно поднял ее и положил на
постель и просидел возле нее минут десять, пока она очнулась. Руки у нее были
холодные, пульс слабый, с перебоями.
С того дня, как Илья познакомился с Олимпиадой, ему казалось, что дом Филимонова стал ещё грязнее и тесней. Эта теснота и грязь вызывали у него чувство физического отвращения, как будто тела его касались
холодные, скользкие руки. Сегодня это чувство особенно угнетало его, он не мог найти себе места в доме, пошёл к Матице и увидал бабу сидящей у своей широкой
постели на стуле. Она взглянула на него и, грозя пальцем, громко прошептала, точно ветер подул...
Однажды в праздник Лунёв пришёл домой бледный, со стиснутыми зубами и, не раздеваясь, свалился на
постель. В груди у него
холодным комом лежала злоба, тупая боль в шее не позволяла двигать головой, и казалось, что всё его тело ноет от нанесённой обиды.
Не зажигая огня в своей комнате, Климков бесшумно разделся, нащупал в темноте
постель, лёг и плотно закутался в сырую,
холодную простыню. Ему хотелось не видеть ничего, не слышать, хотелось сжаться в маленький, незаметный комок. В памяти звучали гнусавые слова Саши. Евсею казалось, что он слышит его запах, видит красный венец на жёлтой коже лба. И в самом деле, откуда-то сбоку, сквозь стену, до него доходили раздражённые крики...
Меня поджидала сестра. Она тайно от отца принесла мне ужин: небольшой кусочек
холодной телятины и ломтик хлеба. У нас в доме часто повторяли: «деньги счет любят», «копейка рубль бережет» и тому подобное, и сестра, подавленная этими пошлостями, старалась только о том, как бы сократить расходы, и оттого питались мы дурно. Поставив тарелку на стол, она села на мою
постель и заплакала.
Болтаясь по колена в
холодной грязи, надсаживая грудь, я хотел заглушить воспоминания и точно мстил себе за все те сыры и консервы, которыми меня угощали у инженера; но все же, едва я ложился в
постель, голодный и мокрый, как мое грешное воображение тотчас же начинало рисовать мне чудные, обольстительные картины, и я с изумлением сознавался себе, что я люблю, страстно люблю, и засыпал крепко и здорово, чувствуя, что от этой каторжной жизни мое тело становится только сильнее и моложе.
С Ароматовым сделался истерический припадок и его едва могли уложить на
постель; нашатырный спирт и
холодные компрессы немного его успокоили, но время от времени он опять начинал плакать и кричать...
В 6 часов утра дежурный надзиратель безмолвно проходил вдоль кроватей, стуча рукою по громозвучным их дверцам, и тогда — о горе! — приходилось из нагретой
постели, накинув халат, бежать по
холодным сеням в свою палату, где неуклюжий на вид чухонец Мерт успевал уже, дурно ли хорошо ли, перечистить платье и сапоги.
Вчера ночью интересная вещь произошла. Я собирался ложиться спать, как вдруг у меня сделались боли в области желудка. Но какие!
Холодный пот выступил у меня на лбу. Все-таки наша медицина — сомнительная наука, должен заметить. Отчего у человека, у которого нет абсолютно никакого заболевания желудка или кишечника (аппенд., напр.), у которого прекрасная печень и почки, у которого кишечник функционирует совершенно нормально, могут ночью сделаться такие боли, что он станет кататься по
постели?
Батенька, как разозлились на маменьку, то сильно вскипела у них кровь и произошла жажда. Вдруг навстречу им несут кувшин тернового квасу, резкого,
холодного. Они, не рассуждая долго, схватили кувшин и тут же, не сходя с места, выдули его почти наполовину. Выпивши и заохали… ох, да ох! Недолго ходивши, слегли в
постель.
Не работалось; я не зажигал огня и, полулежа на своей
постели, незаметно отдавался тяжелым впечатлениям молчания и мрака, пока короткий северный день угасал среди
холодного тумана.
Несмотря на то, что все окна были занесены снегом, я чувствовал, что день стал светлее вчерашнего. У дверей лаяла собака, и, когда, наскоро надев валенки, я впустил ее, она радостно подбежала к
постели и, положив на край
холодную морду, глядела на меня с ласковым достоинством, как будто напоминая, что и она разыскивала со мною лошадь, которая теперь ржала на дворе, привязанная в наказание к столбу…
Он лежал на
постели. Голова у него горела. Внутри жгло, точно огнем. По жилам разливалась крепкая смесь водки и табачного настоя. По лицу текли
холодные струйки талого снега; такие же струйки стекали и по спине.
Мы напились чаю, потом сварили в том же чайнике похлебку из убитого Костей рябчика и вообще блаженствовали. Жар свалил, и начиналась лучшая часть горного дня. Отдохнув, мы отправились опять на шихан, с которого открывался чудный вид на десятки верст. Вообще время провели очень недурно и вернулись к балагану только в сумерки, когда начала падать роса. Горные ночи
холодные, и мы решили спать в балагане.
Постель была устроена из горного иван-чая, который достигает высоты человеческого роста.
Легки и обманчивы были эти ночные звуки, и часто в них таилась страшная загадка: хрипит ли больной, или же сама смерть уже бродит среди белых
постелей и
холодных стен.
Паранька одна воротилась. Кошкой крадучись, неслышными стопами пробралась она пó мосту [Мостом называют большие
холодные сени между переднею и заднею избами, в иных местах — только пол в этих сенях.] к чулану, где у нее с сестрой
постель стояла. Как на грех скрипнула половица. Трифон услыхал и крикнул дочь.
Пластом лежала на
постели Фленушка. В лице ни кровинки, губы посинели, глаза горят необычным блеском, высокий лоб, ровно бисером, усеян мелкими каплями
холодного пота. Недвижный, утомленный взор устремлен на икону, что стояла в угольной божнице.
— Муж убил свою жену! — крикнула красная физиономия. Я вздрогнул, вскрикнул и, как ужаленный, вскочил с
постели… Сердце мое страшно билось, на лбу выступил
холодный пот.
Этот постоянный гул, черная тьма за окном, эта сводчатая
холодная комната с высокой
постелью, похожей на катафалк, — отнюдь не помогали успокоению моих измученных нервов.
Я легла на узкую жесткую кровать, под
холодное нанковое одеяло, предварительно закрутив вокруг головы свои длинные косы и запрятав их под ночной чепец. Моя
постель была крайней от дверей умывальни. Подле меня лежала рыженькая Перская.
Я быстро вскакиваю с
постели, обливаюсь
холодной водой, принесенной Маро. Пока я умываюсь, Маро стоит предо мной — со своим неподвижным, сонным лицом, какое бывает только у замужних грузинок, и с укором смотрит на меня черными бархатными глазами.
Хлебнула Аграфена Петровна
холодной воды и нежданно спрыснула Дуню. Восторженность прекратилась, но корчи тела и судороги на лице усилились еще больше. Аграфена Петровна, придерживаясь старорусского врачевания, покрыла лицо Дуни большим платком. Не прошло и четверти часа, как она очнулась и, слабая, изнеможенная, приподнявшись с
постели, спросила Аграфену Петровну...
От
постели до двери, выходившей в
холодные сени, тянулась темная печка с горшками и висящими тряпками.
Живая жизнь борется в нем с
холодною вечностью, брезгливо отрицающею жизнь. Андрей смотрит на сидящую у его
постели Наташу. «Неужели только за тем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?» И сейчас же вслед за этим думает: «Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее (Наташу) больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?»
— К чёрту! — крикнул ей вослед дирижер и, не прислушиваясь к ее шлепанью по грязи, запер дверь. Выгнав подругу в
холодный туман, он улегся в теплую
постель и захрапел.
На сцене за прялкой сидела та рыжая, которую он когда-то выгнал из теплой
постели и толкнул в темный,
холодный туман. За прялкой сидела она, рыжая, но уже не совсем такая, какую он выгнал, а другая. Лицо было прежнее, но голос и тело не те. Тот и другое были изящнее, грациознее и смелее в своих движениях.
Была глухая ночь, когда гости приехали в Изворовку. Их не ждали. Встала хозяйка Конкордия Сергеевна Изворова, суетливая, радушная старушка. Подали молока, простокваши,
холодной баранины. Сонные девки натаскали в гостиную свежего сена и
постелили гостям
постели. Уж светало, когда все — оживленные, веселые и смертельно усталые — залегли спать и заснули мертвецки.
Но самая на первых порах жуткая операция была — обволакивание вас в
постели ранним утром
холодной простыней. Верзила-швейцарец входил к вам с словами:"Доброе утро, хорошо ли вам спалось?" — и безжалостно начинал погружать вас в этот
холодный и мокрый саван. Но через пять минут вы начинали чувствовать приятную теплоту, и когда вас спускали вниз, в отделение гидротерапии, на руках, вы бывали уж в транспирации и вас окачивали опять
холодной водой.
Чухонец постучал трубкой об оконную раму и стал говорить о своем брате-моряке. Климов уж более не слушал его и с тоской вспоминал о своей мягкой, удобной
постели, о графине с
холодной водой, о сестре Кате, которая так умеет уложить, успокоить, подать воды. Он даже улыбнулся, когда в его воображении мелькнул денщик Павел, снимающий с барина тяжелые, душные сапоги и ставящий на столик воду. Ему казалось, что стоит только лечь в свою
постель, выпить воды, и кошмар уступил бы свое место крепкому, здоровому сну.
И на этот раз не последовало ответа. Послышалось только стучанье сторожа в колотушку да треск тухнувшей лампадки. Щеглов, предчувствуя недоброе, вытер на лбу
холодный пот и вскочил с
постели. Было три часа ночи — время, в которое Настя спала обыкновенно крепким сном ребенка. Не спать могли заставить ее только особенные причины. Щеглов быстро оделся и вышел на двор.
Дарья Николаевна бросилась к стоявшему на столе фарфоровому кувшину с
холодным сбитнем, налила его в находившуюся на том же столе фарфоровую кружку и, быстро вынув из кармана небольшую склянку, капнула в нее какой-то жидкости. Затем осторожно понесла, налитую почти до краев, кружку к
постели больной. Глафира Петровна уже несколько оправилась и приподнялась на локте.
Бесчувственную Наталью Федоровну осторожно сняли с ее оригинального седалища и уложили в
постель. Явившийся домашний доктор графа
холодными компрессами привел ее в чувство и, не постигая ни причин, ни формы болезни, предписал лишь безусловный покой. Все в доме заходили на цыпочках.
Агония началась в два часа ночи, и к четвертому часу утра, несмотря на то, что у
постели четырехлетнего мальчика собралось шесть докторов, в объятиях неутешной матери лежал
холодный трупик.
Скоро доктор и все домашние были изумлены ее уменьем и выносливостью. С пунктуальной точностью давала она больному лекарство и переменяла компрессы на его голове. Она ходила по комнате, поправляла его подушки, не причиняя ему ни малейшего беспокойства. Никто не мог уговорить ее отдохнуть: она целыми ночами просиживала у
постели больного, так что
холодные глаза Лоры выражали удивление при взгляде на нее.